На седьмой день ребенок умер. Слуги Давида боялись сказать ему, что ребенок мертв, так как они думали: «Когда ребенок был еще жив, мы говорили с Давидом, но он не слушал нас. Как же нам сказать ему, что ребенок умер? Он может что-нибудь сделать с собой».
На седьмой день ребёнок умер. Слуги Давуда боялись сказать ему, что ребёнок мёртв, так как они думали: «Когда ребёнок был ещё жив, мы говорили с Давудом, но он не слушал нас. Как же нам сказать ему, что ребёнок умер? Он может что-нибудь сделать с собой».
На седьмой день ребёнок умер. Слуги Довуда боялись сказать ему, что ребёнок мёртв, так как они думали: «Когда ребёнок был ещё жив, мы говорили с Довудом, но он не слушал нас. Как же нам сказать ему, что ребёнок умер? Он может что-нибудь сделать с собой».
На седьмой день ребёнок умер. Слуги Давуда боялись сказать ему, что ребёнок мёртв, так как они думали: «Когда ребёнок был ещё жив, мы говорили с Давудом, но он не слушал нас. Как же нам сказать ему, что ребёнок умер? Он может что-нибудь сделать с собой».
На седьмой день младенец умер. Слуги Давида боялись сказать ему, что ребёнок мёртв, так как полагали следующее: «Мы пытались говорить с Давидом, когда ребёнок был ещё жив, но он отказывался слушать нас. Как же нам сказать ему, что ребёнок умер? Услышав эту весть, он сделает с собой что-нибудь безумное».
На седьмой день дитя умерло, и слуги Давидовы боялись донести ему, что умер младенец; ибо, говорили они, когда дитя было еще живо, и мы уговаривали его, и он не слушал голоса нашего, как же мы скажем ему: 'умерло дитя'? Он сделает что--нибудь худое.